Рус. Точка отсчета - Страница 29

Интерес к его "подвигу" стих через насколько дней пути. Что толку, если "герой" не обращает внимания на подколки или одобрения? Отворачивается на соломенной подстилке и все.

"Раб, что с него взять вдали от жриц и Древа. Повезло и дарки с ним! Жаль не мне улыбнулась удача, уж я бы не оплошал, испил свою чашу славы. Чего Фергала нашла в рабе?"

Примерно так рассуждали молодые разведчики, а флегматичному полусотнику на тот "подвиг" и вовсе было плевать. Архип с Саргилом пытались помочь другу, отвлекали разговорами, но и они вынуждены были отстать. Чик замолчал в первый же день, когда остальные рабы еще разговаривали - действие эликсира еще не кончилось. Замолчал вовсе не от страданий, как казалось со стороны, он размышлял. Вернее, пытался размышлять связано и логично. Не получалось.

Он вышел от жрицы на рассвете абсолютно счастливым. Еще бы, прикоснуться к приближенной Богини! Ну и что, что она заставляла быть грубым, заставляла бить себя, обзывать это все же не сама Богиня. Хотя порой и казалась ей, и тогда он ужасался и замирал от счастья одновременно. Нет, он заслужил это верным Служением, остальное - неважно!

Не успел войти в казарму, как объявили тревогу. Началась четко расписанная армейская суматоха.

Агасфен командовал сбором своих баранов, носился туда-сюда и вдруг, перед самой посадкой в подводы, подлетел к Чику и вырвал его из строя.

- Жду приказаний! - привычно отрапортовал баран, но вместо ответа получил удар в челюсть.

- Ты!!! Падаль! Жалкий раб! - бешено орал десятник, пиная упавшего раба. Чик закрыл лицо руками, скрючился, закрывая живот. Это помогало слабо. Вместе с болью росло непонимание: "За что!?"

Если бы потомственного архея не оттащили другие десятники, то он вспомнил бы о мече на поясе и мучения Чика кончились бы навсегда, но - не судьба. Может действительно богиня удачи на его стороне? Очень даже вероятно - обошлось без серьезных травм.

В повозке, из многочисленных завистливых поздравлений он понял причину - ревность. "Какая может быть ревность, если жрица сама выбирает с кем делить постель?", удивился тогда Чик, "как он мог, это против Служения!".

- Чик, - восторженно спросил его Архип, - расскажи, какая она в постели, а?

Саргил укоризненно посмотрел на друга. Мол, подумай, вдруг ему тяжело об этом говорить, хотя и самому было жутко интересно. Но раб ответил:

- Она как рабыня… - и замолчал, ошарашенный сказанным. Замолчал на все время пути.

Как ни бились друзья, разъяснения так и не дождались. А после потянулись скучные дни. Даже уход за тремя другими рабами десяток воспринимался как разнообразие. Конечно, жаль мужиков, но что сделаешь, лооски - они такие. Сучки. Хоть и красивые.

Вслед за словом "рабыня" всплыл яркий образ Грации и в голове все смешалось. "Зачем все, зачем я живу? Зачем нужно Служение, кому?". Образ Флорины чередовался с образом Фергалы, перетекая из одного в другой, и никаких восторженных чувств не вызывал. Открытое унижение Срединной жрицы, которое она сама просила, а после произнесенное слово "рабыня" сорвало стоп-кран.

Трещина в стекле разрасталась. Она была уже не одна: стенка куба покрылась целой сетью, первый слой явственно продавился. Вовчик внутри лупил и лупил, тупо в одно место. Руками, ногами, а когда и головой. Он был весь измазан кровью, боль пронзала все суставы, но упрямо не останавливался. Перестал орать, надорвав связки за многомесячное заточение, но надежда не покидала его, ни на мгновенье. Откуда силы, почему не истек кровью - о такой мелочи не задумывался, как и том чем дышит и что ест. Внутри только злость на себя - раба и единственное желание - скинуть ярмо.

Разве так можно с Богиней? А почему нет, если требует. Так чем она лучше другой рабыни, настоящей? Грация меня греет, а Флорина холодит, причем обе - далеко. Ничего не понимаю! Служение… вроде нужно, но кому из них? Почему я его не чувствую? А разве раньше чувствовал?.. Зачем жить…

Это было сродни предательству Джульетты, только он об этом не вспомнил. Ему в принципе земная жизнь не вспомнилась. Падение Богини с божественного пьедестала затмила собой все на свете, кроме, разве что, все более теплого образа Грации. Она не дала унынию разрастись до степени самоубийства, согрела душу. Облегчила обычную человеческую тоску, а не рабское Страдание, о котором уже почти позабыл. И еще он перестал видеть сны. Совсем, любые.

Депрессия, которую остальные принимали за Страдание без эманаций Древа Лоос, кончилась в месте назначения, во временном лагере разведчиков на границе с пятном. Младшая жрица подошла к обозу и напоила рабов эликсиром. Они сразу просветлели и самостоятельно, шатаясь от слабости, спустились с повозок. Чик тоже шатался от слабости - полежи-ка две недели подряд и тоже довольно улыбался. Депрессию как рукой сняло, он понял цель жизни: служить Грации. Эликсир сделал свое дело, простимулировал стремление к служению, но только Богиня оказалась другой. Причем теперь служение воспринималось абстрактно, как бы со стороны, просто как логичный порядок мыслей. Как он устал от разброда!

Сеть трещин в стекле теперь походила на густую паутину с ямой в центре. Кулак Вовчика без устали долбил в эту яму. Осталось несколько слоев. Правда, довольно толстых.

Новоприбывших разместили в палатках согласно десяткам. И у рекрутов и наемников совершенно одинаковых. Дали день передохнуть с дороги, а с утра погнали на учения под руководством опытных десятников, по три-четыре на десяток рекрутов. Наемников разделили по трое-четверо и влили в состав десятков опытных воинов, а рекрутов, которых осталось тридцать один человек (шестнадцать трифонцев и пятнадцать никеевцев), разбили на семь отрядов по четыре или пять, в каждом из которых обязательно был один раб. Приписным рекрутам не удосужились объяснить для чего это сделали.